Пермские коллеги расшифровали стенограмму докладов и развернутых реплик участников вебинара:
- Алексей Игнатьевич Щербинин, зав.кафедрой политологии НИ ТГУ
- Смирнов Илья Валерьевич, магистрант экономического факультета НИ ТГУ
- Любовь Александровна Фадеева, зав.кафедрой политических наук ПГНИУ
- Антон Шарыпов, депутат Законодательной Думы Томской области
- Абашев Владимир Васильевич, зав.кафедрой журналистики ПГНИУ
- Сергей Штукарин, Центр политологических исследований, Донецк
Алексей Игнатьевич Щербинин, зав.кафедрой политологии НИ ТГУ, доктор полит. наук, профессор: Вопросы гуманитаристики сегодня не носят прорывной характер. Их роль – встраивание в идущие процессы. Я бы адресовал и власти, и университетам слова французского историка Фернана Броделя: «Мы не знаем общества, а следовательно, не умеем с ним справиться». В концепции «пяти И», которую сформулировал в свое время Д.А.Медведев, места гуманитаристике не находится. Власть всегда будет выступать в роли пожарного в вопросах, касающихся общества. Вторая обще-социальная проблема университетской гуманитаристики: мы сегодня не можем предъявить обществу ни одного гуру, какими в свое время были французы Жан-Поль Сартр или Раймон Арон, и являлись достаточно авторитетными фигурами, чтобы вести диалог с обществом, минуя власть. Наши говорящие головы – не более чем комментаторы, они не продуцируют идеи. Нет у нас даже такой фигуры, как академик Д.С.Лихачев. Некому говорить с народом. В-третьих, мы сегодня учим не так, как сказал французский социолог, средних людей высшему образованию, мы учим бывших школьников, настроенных на то, чтобы играть в угадайку. Мы не можем им объяснить, что такое общество, и учим их по канонам модерна. А общество сегодня совершенно другое, общество, где смыкаются пласты постмодерна. А мы на грани архаики. Образование нас держит по меньшей мере в 20 веке. Поэтому мы сегодня не можем дать объяснение тому, что сегодня происходит на Болотной площади, на проспекте Сахарова. Наконец, сами методики и техники обучения носят усредненный, адаптивный характер, в то время как в каждом вузе должна быть отстройка от конкурентов. Более того, мы должны, даже вопреки образовательной политике государства, перед которой меркнут все достижения Константина Победоносцева, мы должны уже с первого курса наладить отбор и взращивание кадров, будь то для науки или для практических вопросов. Этот тот заряд, который гуманитаристика должна давать публичной политике.
Смирнов Илья Валерьевич, выпускник кафедры политологии, магистрант экономического факультета НИ ТГУ: мой доклад - университет в политической жизни современного общества. Влияние вузов на политическую сферу очень велико, и они прекрасно осознают это свое значение. Оно проявляется в самых разных формах. В советское время у университетов не было необходимости вмешиваться в политику, поскольку государство оказывало достаточную поддержку, связывая с ними свое развитие, устанавливало тесные связи с предприятиями, оказывало материальную поддержку. Воздействие проявлялось только в отношении профильных госорганов. С крушением Союза ситуация изменилась. Ярко её описывает ректор МГУ Садовничий во время своего выступления на 5 съезде Российского союза ректоров: «Отсутствие государственной поддержки, произвол местных властей, отбирающих у местных университетов последнее, политика правительства, стремящегося сэкономить на высшем образовании». Как следствие, университетам пришлось резко активизировать свое участие в политике на разных уровнях. Я выделяю пять основных способов университета повлиять на политический процесс. Во-первых, это участие ректоров; во-вторых, практическая значимость университета для региона и страны; в-третьих, лоббизм; в четвертых, деятельность студентов, в-пятых, деятельность универсантов, то есть выпускников вуза. На ректоров пала основная забота о выживании вузов в то время. Союз ректоров объединял усилия для более эффективного воздействия на власть. Пример воздействия на политику – предложение Садовничего на том же самом съезде ректоров: он предлагает участие Союза в создании национальной доктрины образования, где говорилось бы об автономности вузов. Ректоры обладают серьезными ресурсами, как материальными, так и человеческими, и тот же Садовничий этим манипулировал в своем докладе. Отдельно стоит сказать о взаимодействии университетов с региональной властью. Роль университетов в регионах – практическое участие, такое как формирование многоукладной экономики, рациональное использование ресурсов, создание компьютерных сетей и так далее, и использование университетов как интеллектуального заслона на пути радикальных идей. Здесь ярко проявляется роль гуманитарного образования. Нужно упомянуть и о социальном капитале отдельных работников вузов – экспертов, советников, лидеров общественного мнения. Несмотря на это, часто власти никак не привлекают университеты в политику. Следует рассказать и о лоббизме. Образовательное лобби было далеко не самым сильным. Материальные источники его скромные, не было реальных инструментов влияния, а в силу профессиональной этики не было возможности использовать радикальные методы давления, такие как бунты, восстания и т.п. другой политический элемент системы высшего образования – студенты. В дореволюционной России они были одной из главных политических сил, а в современной – ситуация иная. Политическое участие молодежи середины 90-х было минимальным. Сегодняшняя ситуация противоречива. С одной стороны, есть признаки активизации политического участия студентов – молодежные парламенты, общественные организации и т.д. с другой – это скорее заслуга административного аппарата, чем желание студентов. Последний элемент политического участия вузов достаточно косвенный: это деятельность универсантов. Выпускники поддерживают деятельность своего вуза материально или защищая его интересы. Но их роль не стоит переоценивать, той культуры универсантов, которая есть на западе, у нас ещё не сложилось. Делая выводы, можно сказать, что участие университетов в политике в недавнем прошлом связано с элементарным желанием выжить в тяжелых условиях. Вузы безнадежно отстали от других институтов в плане приспособления к рынку, восприятия нового, и в отношении многих других веяний современности. в последнее время наметился значительный прогресс в этом направлении. Со стабилизацией материального обеспечения высшего образования позитивные формы участия университетов в политической жизни стали преобладать над отрицательными.
Любовь Александровна Фадеева, зав.кафедрой политических наук ПГНИУ: у меня возникает вопрос: а действительно ли университет должен участвовать именно в политическом процессе? Приведенный пример Арона и Сартра очень показательны, потому что они стояли на разных позициях. И если представить, что университет включился напрямую в политический процесс, то началась бы гражданская война. В каком качестве и для чего университету нужно участвовать в политической борьбе? Если для лоббирования своих интересов, создания рынка востребованности себя, это не имеет отношения собственно к политике. В свое время любили цитировать стихотворение Вознесенского «не шизики, а физики – герои нашего времени». Скажите мне, что за эти полсотни лет изменилось? Понятно, что проблемы гуманитарного образования – это перманентные проблемы, связанные с тем, что гуманитаристика имеет отношение с человеком, существом сложным и непрограммируемым. Мне кажется, что нет резона слишком драматизировать ситуацию. Последнее обращение преподавателей Московского госуниверситета о кризисе гуманитаристики очень удивительно, но это в какой-то степени инструмент взаимодействия между московскими вузами, неслучайно Кузьминов так активно включился в оппонирование. Следует разделять эти процессы. Ключевой проблемой, которую хотелось бы сегодня обсудить, - каковы варианты актуализации гуманитарного образования? Какие есть конкретные пути, схемы, модели того, чтобы университет создавал рынок востребованности для себя, запрос сообщества для себя, что он для этого делает, каким опытом мы можем поделиться?
Антон Шарыпов, депутат Законодательной Думы Томской области: приветствую всех участников. Гуманитаристика должна относиться к фундаментальной области науки. Но на данный момент в экономической и политической ситуации меняется подход. Из областей, которые говорили обществу, как оно должно развиваться, образование дошло к тому, что оно лишь воспроизводит себя, не давая обществу ничего нового. Образование обслуживает интересы отдельных социальных групп, а не всего общества. Характерный пример – недавнее выступление заместителя министра связи Волина перед сообществом журналистов, где он четко сказал, какие требования ставит государство перед учеными и преподавателями. Это выполнение конкретного заказа. Так же убедительно выглядит заявление философского факультета МГУ о падении уровня гуманитарного знания и открытое письмо истфака Томского университета к ректору. Проблемы перечисляются какие? Признается, что реформирование необходимо, но каким образом это должно происходить? Существует мнение, что в системе ЕГЭ, тестирования, когда вместо того, чтобы будущим студентам развивать мыслительные процессы, им даются готовые вопросы и готовые ответы, человек не учится ни думать, ни писать, а учится повторять готовое. Уровень человеческого капитала по данным ООН неуклонно падает. По данным ЮНЕСКО уровень образования за последние 10 лет упал практически в два раза. За прошлый год был сформирован список 600 лучших вузов мира, в 100 первых мы не попали. 105 – МГУ, сибирские вузы в 4-5 сотнях. Каким образом нужно менять образование и подходы к нему? Кажется актуальным влияние ученого сообщества и студенчества на эти процессы. Если в Европе на это влияют независимые профсоюза и гражданское общество, то в России эти процессы не идут. В 90-х годах был легендарный профсоюз «Студенческая защита», в сумме по центральной части России 40 000 студентов. Многие члены этого профсоюза начали производить такие действия в школах и вузах, где они работали впоследствии. Это возвращается, стала традиционной колонна школ и НИИ. Их принципиальная позиция – мы готовы защищать свои экономические права и предлагать новые вещи относительно подхода к образованию.
Абашев Владимир Васильевич, зав.кафедрой журналистики ПГНИУ: выступление господина Волина – это не просто выражение его личного мнения. Желая, видимо, сказать правду-матку, он обнажил некую матрицу сознания, в которой мы живём. Это сознание иждивенческое. Есть ценность одна – финансовая, материальная, эта ценность – деньги. Он сказал журналистам: нет у вас никакой социальной миссии, и вы совершаете преступление, если рассказываете об этих нехороших вещах своим студентам. Студентов нужно учить тому, что нужно будет придти к дяде, который платит деньги, дядя будет говорить - что писать, и журналист будет писать. Вот в этом матрица сознания. Второе, что очень важное в выступлении Волина: он обнажил тип сознания, который мыслит сиюминутными горизонтами. Год, два, три – максимум. А после этого хоть потоп. А до этого потопа решаются свои узкие задачи, которые, впрочем, формулируются как задачи государственные. В этой матрице места для гуманитарных наук нет. Есть место для пиара, для деликатесов гуманитарных. Время от времени где-то их надо преподносить. Вот, собственно, и все. Как жить гуманитарным наукам в той матрице сознания, где для них места не предусмотрено? Нужно исходить из того, что гуманитарные науки несут фундаментальные ценности в жизнь общества. Но одновременно гуманитарным наукам нужно избавиться от неких привычек, которые восходят к 20 веку, это некое высокомерие, невнимание. Я говорю не как политолог, социолог, я говорю как филолог. Высокомерия в сфере филологии достаточно, и от него нужно избавляться. И нужно внимание обратить к вопросам прагматики существования той или иной гуманитарной науки. Мы занимаемся синтактикой текста, семантикой текста, тем, как он устроен, и это действительно интересное занятие. Интеллектуальная замечательная игра. Но есть ещё и прагматика текстов: как они живут и работают в обществе, и что они с ним делают. Этим нужно заниматься гораздо больше, чем мы привыкли. И второе: нужно избавиться от высокомерия перед массовой культурой, массовым сознанием, и больше внимания обратить на современные языки и культуры, современные сообщества. Я скучаю по временам, когда были гуру. Когда был Дмитрий Сергеевич Лихачев в Советском Союзе, и великие французы во Франции. Но я не исключаю того, что ушло время, когда гуру вообще появляются. Потому что система коммуникации изменилась радикальнейшим образом. И сейчас столько людей одновременно говорит, что я не думаю, что голос одного человека может играть такую роль, какую он играл 20, 40 или 50 лет назад. Гуманитарным наукам нужно не заботиться, что думает по их поводу власть, нужно решать свои проблемы с более дальними горизонтами. И это возлагает на них ответственность перед обществом и перед той же властью.
Сергей Штукарин, Центр политологических исследований, Донецк, Украина: С одной стороны, мы говорим о том, что университет должен играть всё большую роль в обществе. С другой стороны, сама система получения и продуцирования знаний, которая сейчас институциализирована в университеты, большие здания с кучей людей, она безнадежно устарела. Если вы слушаете TEDx, в 2006 году был озвучен тезис Кеном Робинсоном, о том, что университет уходит в прошлое, а будущее за персоналитетами, такой системой, когда знание, обучение очень сильно персонализировано. Сейчас такое положение в Украине, когда преподаватели очень сильно перегружены. В разы их нагрузка больше, чем у их коллег за рубежом, а их зарплата является неконкурентной. И это порождает проблему, которую один из моих коллег озвучил так: «О чем вы будете говорить на этом вебинаре? Есть только коррупция. Если решить эту проблему, остальные отпадут». Но продолжим. Отечественная гуманитарная наука в Украине должна быть двигателем, инструментом самого процесса обучения. Но фактически она профанируется, профанируются научные степени. Мы должны ориентироваться на лучшие мировые примеры, когда лучшие мировые университеты предлагают свои ведущие курсы бесплатно, и онлайн. Наши университеты поднимают плату за обучение, делая элитарное образование ещё более исключительным. И последнее, о чем я бы хотел сказать, что происходит чрезмерная бюрократизация. Отдел бухгалтерии в университете – это просторное помещение, где огромное количество людей сидят, раскладывая, возможно, пасьянсы на современных компьютерах. А ведущие кафедры, которые привлекают студентов в университет, ютятся в маленьких помещениях с отсталой техникой и вышедшей из строя мебелью. И внешняя бюрократизация. Несмотря на то, что Украина провозгласила присоединение к Болонскому процессу, декларирует автономность высших учебных заведений, фактически министерство решает, как и что преподавать. Различными проверками давление оказывает на творчество преподавателей, которые должны обеспечивать образовательный процесс в университете. И ещё, в России, это, возможно, имеет свои формы, но у нас университет является заложником политической системы, участия в выборах, и это тоже является бичом нашего образования. Мои коллеги ещё говорили о том, что их проблемой является бесперспективность на рынке труда, получив гуманитарное образование. После распада Союза не появилось новой системы ценностей, с одной стороны – идеологизированность высшего образования, в плане участия в политических процессах, а с другой не происходит воспитательной функции. Преподаватель не является моральным авторитетом для студента, и ценностей привить студенту он не может.
Щербинин А.И.: хотел бы ещё сказать по поводу гуманитариев в общественном пространстве. Конечно, их никто не назначит. И далеко не каждый профессор способен быть лидером общественного мнения в масштабах национальных. Но обратите внимание, что является оппонентом этих потенциальных лидеров мнений из гуманитарной среды. Вы можете сегодня посмотреть новости, вспомнить, как вчера комментировали лидеры партийных фракций принятие закона о борьбе с табакокурением: мысли убогие, не достойные того, чтобы быть высказанными в публичном пространстве. Надо бороться за публичную сферу на каждом пятачке этого плацдарма: на уровне города, на уровне региона, на уровне страны. Иначе о науке забудут. Это будет то, о чем будут говорить известные партийные деятели, или известный журналист, у которого нет конкурентов. У нас существует абсолютная монополия на истину. Теперь о том, что говорила Любовь Александровна. Один пример по поводу роли университетов в общественной жизни. Процесс, когда университеты становятся активными деятелями в партийных, политических процессах, у нас идёт, но как-то мертво. У нас учится девочка, которая год отучилась в Сорбонне. Она рассказывала, как университеты реагировали на инициативу повысить возраст выхода на пенсию. 80% студентов выступили против поддержки демонстрации, 20% выступили за. Эти 20% блокировали входы, и занятий всё равно в университете не было. Я говорю не о том, чтобы студенты блокировали выходы, а о том, что студент думает о том, когда он выйдет на пенсию. У нас студенты не думают дальше следующего воскресенья.
Фадеева Л.А.: Алексей Игнатьевич, я с вами совершенно солидарна по поводу университетов в публичном пространстве. У нас в университете в декабре принята стратегия до 2020 года, и там прописана «третья роль», и один из важнейших пунктов – превращение преподавателей университета в активных публичных деятелей, даже мы назвали эту роль «публичная общественная деятельность университета». После того – не значит вследствие того, но резко активизировалась в начале этого года публичная представленность преподавателей, профессоров, по важным для региона и страны вопросам. У нас декан географического факультета стал звездой телеэкранов по поводу изменения часового пояса. Наши биологи активно включились в важную для города проблему куда перенести зоопарк. А Константин Андреевич Сулимов, который ведет наш вебинар с пермской стороны, он говорил о проблеме выборности, правилах игры в электоральной жизни, что было и остается для нас важной и актуальной политической проблемой.
Сулимов Константин Андреевич, модератор вебинара от Перми: университетам нужно найти середину между башней из слоновой кости и активной борьбой со всем, чем не попадя. Университеты не обязаны каждый раз выходить в сообщество, с чем-то обязательно борясь. Вот найти бы сферы применения сил, где можно не только бороться, но и ещё что-то делать, и в этом бы приняли участие больше представителей университетского сообщества. Потому что бороться всё равно будут не все.
Немає коментарів:
Дописати коментар